- Проснись! Да проснись же! Аня, проснись!

Кто-то судорожно дергал Аню за плечи и пытался ее разбудить. Аня, сонная, не могла никак понять, кто ей мешает так сладко спать? Только-только она видела замечательный сон, как ей вручают премию «Лучшая мама мира». А теперь кто-то наглый дергает ее и что-то кричит на ухо. Уже проснувшись, Аня увидела перед собой силуэт какого-то мужчины. Она не могла никак понять, кто это и почему он ее будит. Однако он ей показался очень знакомым. Но кто это, она никак не могла вспомнить.

- Кто вы? И какое вы имеете право врываться в мою квартиру и вот так вот нагло дергать меня и вырывать с такого прекрасного сна? Мне, между прочим, снилось, что мне вручают премию «Лучшая мама мира». Вы понимаете, что это значит для меня?!

- Я тот, кто вручит тебе настоящее богатство, а не бумажку с надписью. Меня зовут Гудвин.

- Гудвин? Этот тот, что из изумрудного города?

- Да.

«Наверное, сумасшедший»- подумала Аня.

- Хорошо, Гудвин. Итак, что вы здесь, собственно, делаете?

- Я здесь, чтобы помочь тебе решить твои вопросы с твоей дочерью.

Аня вспомнила, что, хотя ей снилось, что ей вручают премию, как лучшей маме, на самом деле с ее же дочкой у нее отношения как-то совсем не ладятся. На прошлой неделе, Лиза (так звали дочку) притащила с улицы мокрого грязного щенка. Обнимая его, она сказала Ане: «Мам, давай оставим Мокрика у себя. Он такой хороший». Аня чуть не побелела от возмущения и страха.

- Он же грязный, и на нем полно блох! Немедленно вынеси его на улицу.

Дочка заплакала:

- Но он же хороший! Я его люблю! Как же я его вынесу на холодную улицу?

- Немедленно! — холодным тоном сказала Аня.

Ребенку ничего не оставалось, как подчиниться. Потом целый вечер Лиза дулась. Аня же подумала: «Я лучше знаю! Я ведь хочу ей добра! Как она этого не понимает?»

А вчера дочка вытворила что-то совсем несуразное. Она высыпала на пол все макароны и решила из них написать: «Превет мама!». Аня чуть не упала, когда увидела это.

- Так делать нельзя! Хорошие маленькие девочки не сорят в квартире и всегда слушаются маму. Убери немедленно.

Лиза почему-то расплакалась и убежала. «Вот несносный ребенок! Я же лучше знаю. Я ведь хочу, чтобы она выросла человеком. Ну что ей опять не понравилось.»

Аня глянула на пол. Там была выложено «Превет мама». «Неправильно написано «привет»», - подумала Аня. Но все же приятно.

Аня это все вспомнила и вот теперь у нее с дочкой какие-то натянутые отношения. Нет той близости и любви, которая была раньше.

 

- Ты опять спишь? — крикнул Гудвин.

Аня вспомнила, что не сама в комнате, а этот мужик опять ее трясет.

- Аня, открой глаза. Дай мне тебе показать что-то очень важное.

«Ладно, наверное, действительно что-то хочет показать», - подумала Аня. И тут вдруг стены размылись, обстановка поменялась, и Аня увидела, что она стоит посреди большого зала, а вокруг нее на стульях стоят какие-то люди. Да не просто люди, а взрослые большие дяди и тети. И среди них особенно выделялись ее мама и папа. Все люди были очень большими и, можно сказать, великими. Аня глянула на себя и увидела, что на ней надето маленькое платьице, которое было у нее в три годика. Да и сама она вдруг стала маленькой девочкой.

«Ты неряха! Не все правильно делаешь! Делать правильно вот так! Я лучше тебя знаю! Что ты опять натворила? Ну что за наказание?!» - услышала Аня. Взрослые со всех сторон вдруг начали ее упрекать и назидать. Аня почувствовала сильную боль и обиду за то, что взрослые ее не любят и постоянно унижают. От этих выпадов в ее сторону ей захотелось согнуться, сжаться, уменьшиться, чтобы хоть как-то защититься от стрел упреков и назиданий. Но упреки продолжались. Ее тельце согнулось и скрючилось под нападками взрослых. Становилось просто не выносимо.

И тут Аня увидела свободный стул. Искра надежды сверкнула в ее голове: «Если я заберусь на этот стул, я стану такой же важной, большой и недосягаемой, как все взрослые. Тогда меня никто не обидит!». Радостно Анна подбежала к стулу и начала с трудом взбираться на него. Но тут все взрослые, как сговорившись, принялись сгонять ее со стула: «Куда лезешь? Ты еще мала, чтобы что-то знать! Яйца курицу не учат! Вот вырастишь, тогда и будешь умничать, а пока делай, что говорят!».

Как же больно и обидно. От этих нападков, от этого неприятия, от этого отчуждения и нелюбви просто невозможно скрыться. Аня опять стала посреди зала и увидела, что почему-то вместо стульев взрослые стоят на памятниках, созданных из больших и не очень камней и камушков. Она подошла поближе к одному из памятников, на котором возвышался Степан Иванович — сосед из 34-й квартиры. Степана Ивановича все уважали. Он был отличник физподготовки, общественный деятель, профессор МГУ, да и просто замечательный человек. Кроме того, он знает 4 языка, в том числе и китайский. Когда Аня подошла к памятнику, на котором возвышался этот «великий» человек, она смогла увидеть на камнях надписи: «Величайший профессор», «Выдающийся лингвист»,  «Атлет» и просто «Душка». Камни были очень большими и казалось их невозможно сместить с места. «Вот это памятник!», - подумала Аня. «Его никто не разрушит. Никому не достать Степана Ивановича, никто его не обидит. И мне такой хочется!».

«Вот оно», - воскликнула Аня. «Мне нужно сделать себе такой же памятник и взгромоздиться на него. И тогда меня никто не попрекнет и я сама смогу кого угодно поучать». Сказано — сделано. И Аня принялась создавать свой памятник. «Отличница», «молодчина», «послушная девочка», «красивая девушка», «отличный специалист», «замечательная жена», «хорошая мама». Однако не так-то просто создавать такой памятник. 20 лет ее жизни ушло, чтобы его сделать. И вот, наконец, в 25 лет она, так же, как и другие взрослые стоит на своем собственном памятнике. Теперь ее не достать, теперь она ровня всем. Но Степан Иванович все равно выше, и он все равно попрекает и поучает. Да еще и Игнат Матвеевич — ее начальник — тоже выше ее.

«Нет, так не должно быть!» - подумала Аня. «Надо дальше расти. Надо стать еще лучше!» И она принялась долбить камни для своего памятника: 3-х комнатная квартира в центре Москвы, муж-миллионер, она - директор крупного завода, ее знает сам кинорежиссер Никита Михалков.

«Ну вот. Теперь, наконец, можно расслабиться.» - подумала с облегчением Аня. Она забралась очень высоко. Куда там Степану Ивановичу. И тут Аня огляделась и увидела: вокруг все строят памятники. Кто побольше, кто поменьше. Но все строят. А еще она увидела, что те взрослые, которые ее когда-то поучали и попрекали на самом деле испуганные согнутые и скрюченные дети, которые боятся, так же, как и она в свое время, чтобы их не осмеяли и не унизили. В страхе они с трудом строят такие вот изваяния и вскарабкиваются на них.

С ужасом она взглянула на себя. Она уже не была 3-хлетней девочкой. Теперь ей 45 лет. Здоровье уже не то, радости как в детстве нет. И, что самое худшее, она увидела себя такой же маленькой скрюченной испуганной девочкой совсем не детского возраста. Да, ей сейчас 45, а внутри ей все те же 3 года. Ведь за все это время, пока она строила свой памятник, она так никогда и не разгибалась и не росла внутренне, а изменялась только внешне.

И вот сидит теперь она на своем великом памятнике и с грустью смотрит вниз. Там, внизу, у самого основания кружат дети, веселятся и играются. Они свободны, они перемещаются куда угодно. Да, их поучают и порицают, но в остальное время они свободны и радостны. Как бы она хотела бы туда вниз к детям, веселиться и радоваться, но как ей слезть с этого огромного изваяния, которое она соорудила для себя. Теперь она высоко, ее не достать. Но ей же и не слезть. Да и как тут покинуть свой памятник? Если слезу, отдам все регалии и достижения в жизни, кто я тогда? Меня же затопчут, меня же начнут унижать и порицать. Ой, как этого не хочется. Она-то помнит, как это было в детстве.

«Как все глупо! Как все это бессмысленно. Мы всю жизнь убегаем от боли, строим себе крепости и памятники, защищаемся, а жизнь со всеми ее настоящими радостями проходит! Нам все время чего-то не достает. Нам все время мало. Мы ищем счастье. Но счастье не в этих памятниках, не в этих достижениях, а в простом наслаждении жизнью, как дети».

Грустно стало Ане. И тут она увидела, что между памятниками идет великан. Он спокойно и грациозно прогуливается между памятниками. Размером он был как раз с памятник Ани вместе с ее ростом. Он подошел к ней и посмотрел прямо в глаза. Такого спокойного, уверенного и доброго взгляда Аня никогда не видела. Огромный великан, стоя на земле, спокойно и с любовью смотрел на нее. Ее дыхание замерло, и она почувствовала, что все ее достижения — это какой-то фарс, это просто мелочь, по сравнению с величием этого человека. Он свободен, он не привязан ни к какому памятнику и идет куда захочет. Он радуется жизни, как ребенок, и в то же время, ответственный и сильный, как взрослый человек. Он мудр и уверен в себе. Он спокоен и счастлив. Аня замерла в изумлении.

Великан спокойно взял Аню на руки, и тут Аня за всю свою жизнь впервые ощутила настоящую любовь и настоящую близость. Это было то самое, что она так ждала от так называемых взрослых, когда ей было 3 годика. Вот к чему она стремилась всю свою жизнь, так и не осознавая этого. А все оказалось так просто. Ане жутко захотелось стать такой же большой и сильной, как этот великан.

- К сожалению, у тебя уже этого не получится, - сказал великан. - Ты можешь стать больше, но не до такого уровня. Но ты может вырастить настоящего великана. У тебя дома маленькая дочка, которая так хочет, чтобы ты взяла ее на руки, как это сделал я с тобой. Теперь ты знаешь, чего на самом деле хочет человек. Пойди и дай это своему ребенку. И пусть у тебя вырастит не скрюченный, озлобленный старый ребенок, а большой, счастливый и здоровый человек.

И тут Аня проснулась. Вокруг была все та же ее комната. Гудвина не было. Да и зачем ей сейчас какой-то Гудвин и кто он такой был. Это и не важно, ведь в комнату зашел ее ангелок Лиза. Лиза с детской непосредственностью, некоторым опасением и надеждой протянула Ане листок бумаги, на котором были нарисованы синие деревья, сияло квадратное солнышко и под ним было написано «Мама, я тебя лублу».

Аня взяла дочку на руки, поцеловала ее и шепнула на ушко: «Я тебя тоже». Нежные детские ручки обвили шею Ани и она снова почувствовала ту близость и любовь, которая когда-то была между ней и ее маленькой дочкой.